Мы познакомили вас с движением шифропанков, с протокриптовалютами, которые предшествовали биткоину, а также с механизмом функционирования блокчейна. Мы показали, как формировалось сообщество биткойнеров и как выглядит общество интеллектуалов Сан-Франциско в сфере высоких технологий. Мы рассказали, как работают майнеры Юты и как функционирует биткоин на Карибских островах. Мы показали, как биткоин расширяет возможности женщин в Афганистане. А теперь нам предстоит нырнуть в глубины криптоокеана и заглянуть в будущее биткоина, увидеть вещи, находящиеся на острие инновационного прорыва в будущее. Настало время поговорить о том, что станет дальнейшим развитием биткоиновой денежной системы. Вариантов такого развития масса – от вполне мирских вроде игровых сайтов до кажущихся невероятными вроде создания полностью автоматизированных независимых компаний.
     Но их объединяет одна общая черта: все они считают биткоин как децентрализованную систему, черпающую легитимность и полномочия в собственной неоспоримости, непременным условием своего существования. Как и у всех прочих инструментов в мире криптовалют, цель блокчейна состоит в децентрализации, в разрушении власти посредников. Однако нам предстоит убедиться в том, что новаторы, стремящиеся стимулировать развитие прибыльного бизнеса путем создания децентрализованных систем, зачастую сталкиваются с обвинениями (как правило, несправедливыми) в том, что они способствуют централизации. Такие обвинения часто исходят от ревнителей чистоты идеи криптовалют. Немецкий философ Артур Шопенгауэр писал: «Человеку свойственно принимать пределы своего понимания за пределы Вселенной». Но люди, с которыми мы собираемся познакомиться, считают пределы своего понимания всего лишь отправной точкой .
      
     Так уж сложилось, что любители азартных игр вынуждены полагаться на милость заведений, завсегдатаями которых они являются. До введения государственного регулирования никто не мог гарантировать, что «однорукие бандиты» не были кем-то мошеннически запрограммированы так, чтобы заведение всегда оставалось в выигрыше. Кто мог сказать наверняка, что на шарик в рулетке не действуют магниты, а в шаффл-машинку в блек-джеке не заправлены крапленые карты? В большинстве стран казино находятся под строгим государственным регулированием, и, как правило, законы действительно соблюдаются, но все равно полной гарантии нет. После появления онлайновых азартных игр гарантировать честность организаторов стало еще сложнее. Обычно в онлайн-игре в блек-джек ваши карты выбрасывает генератор случайных чисел – или, по крайней мере, имитирующая таковой программа, – но ведь этот генератор находится на сервере игрового сайта, а значит, им можно манипулировать.
     Один энтузиаст биткоина увидел в этой дилемме новые возможности и ухитрился разбогатеть благодаря тому, что сумел ее решить. Одновременно он непреднамеренно продемонстрировал возможности биткоинового блокчейна в создании неприступной зоны транспарентности – и это получило колоссальное коммерческое признание. Хотя история о парне, быстро сделавшем несколько миллионов долларов на онлайн-казино, не столь интригующая, как история о вовлечении в мировую экономику людей, у которых нет доступа к банковскому обслуживанию, но этот парень ухитрился открыть новые грани огромного потенциала криптовалют.
     Джозеф Глисон, более известный как Fireduck с форумов Bitcointalk.org и Reddit, обнаружил, что можно использовать биткоиновый блокчейн для создания «доказуемо честной» системы онлайновых ставок[248]. Он разработал очень простую концепцию: люди могли делать краткосрочные ставки, результат которых зависел от случайно сгенерированных чисел из появляющихся в транзакциях хешей, проводимых через блокчейн, – иными словами, гарантированно независимый источник. Игроки отправляют биткоин на один из специальных электронных адресов по своему выбору, ассоциированных со ставкой на определенный «счастливый номер» из пяти знаков – один из 65 535, который может выпасть в интервале до некоторого значения[249]. Чем ниже верхний предел интервала, тем меньше шансов выиграть и тем больше сумма потенциального выигрыша. В программе Глисона применена простая процедура шифрования, определяющая «счастливый» номер. Она использует код транзакции, который базовый биткоиновый алгоритм присваивает ставке игрока, и объединяет его с отдельным секретным ключом, действующим только в течение суток и известным только этой программе. В результате генерируется новый буквенно-цифровой хеш-код. Счастливый номер получаем вследствие преобразования в обычный номер первых четырех знаков этого хеша, состоящего как из букв, так и из цифр. Математические правила создания этого конкретного вида хеша таковы, что полученный номер всегда будет попадать в интервал от 0 до 65 535{26}. Очень важная составляющая этой идеи – то, что через 24 часа система аннулирует секретный код, который теоретически дает пользователям возможность провести эти расчеты в обратном порядке и получить счастливый номер, а значит, и деньги.
     За предоставление этого сервиса биткоин-казино Глисона совершенно открыто удерживало комиссионные примерно в 1,9 % с каждого выигрыша. Выигравшая ставка в 10 биткоинов на то, что счастливый номер окажется меньше 32 758 (в этом случае шансы выиграть и проиграть примерно равны), приносила своему владельцу 19,6 биткоина, из которых Глисон удерживал в свою пользу 0,4 биткоина, или около 2 долларов по курсу на момент внедрения этого проекта.
     Прошло чуть более недели, и Глисон понял, что сидит на пороховой бочке. Он инвестировал 45 биткоинов (около 225 долларов по тогдашнему курсу), которые принесли ему уже 146 биткоинов прибыли. Но при этом он осознавал возможные юридические сложности – лишь несколько штатов легализовали онлайновые азартные игры, причем одновременно с введением строгого законодательства по их лицензированию. И 17 апреля 2012 года он оставил на форуме Reddit сообщение о том, что поделится своим изобретением с любым, кто готов разрешить проблему с юридическими ограничениями в своем штате и нанять его консультантом. Эрик Вурхис, приверженец либертарианства в стане биткойнеров, принял это предложение. Он основал сервис SatoshiDice и превратил его в настоящую золотую жилу. Вскоре общий объем транзакций, проходивших через SatoshiDice, составлял около половины всех биткоиновых транзакций в криптовалютных сетях; большинство ставок были очень маленькими, поэтому в сумме составили намного меньшую часть общего объема транзакций в стоимостном выражении.
     В следующем году Вурхис продал акции своей фирмы за биткоины, включив их в листинг фондовой биржи MPEx, находящейся в Румынии, где цифровые активы оцениваются и продаются за криптовалюту. Через несколько месяцев после выставления компании на продажу он объявил, что уже продал SatoshiDice лицу, пожелавшему остаться неизвестным, за 126 315 биткоинов (по курсу на тот момент около 11,5 миллиона долларов)[250]. Его покупатель наверняка был доволен выгодной сделкой, а Вурхис как мажоритарный акционер получил основную часть этой суммы. Неплохо, учитывая, что он основал компанию менее года назад.
     SatoshiDice стала своего рода индикатором огромного потенциала явления, получившего в отрасли название Bitcoin 2.0, или, с нашей точки зрения, более удачное – Blockchain 2.0. Оно представлено продуктами, услугами и даже целыми компаниями, которые функционируют автономно на основе децентрализованной криптовалютной сети.
      
     Глисон и Вурхис оказались не первыми, кто предвидел появление альтернативных применений блокчейна. Если, по мнению некоторых предприимчивых умов, две стороны наконец-то могут безопасно обменяться активами без участия третьей доверенной стороны, заодно снимающей сливки с этой операции, то защищенную систему записи информации о верифицированных сделках можно использовать и для других требующих доверия соглашений. Можно заключать и выполнять контракты без участия юристов и судебных инстанций. Цифровые свидетельства на право собственности можно передавать и верифицировать при посредстве блокчейна вместо агентов по недвижимости. Инвесторы могут продавать ценные бумаги непосредственно друг другу, минуя централизованную фондовую биржу или клиринговый дом.
     Майк Хирн, три года разрабатывавший программное обеспечение для компании Google, прежде чем уволиться и посвятить все свое время созданию программ для криптовалютных операций, сформулировал, наверное, наиболее долгосрочный прогноз развития блокчейновой технологии[251]. Выступая в августе 2013 года на фестивале имени Алана Тьюринга в Эдинбурге, Хирн предсказал трансформацию экономики в систему независимых экономических агентов. Он привел в пример возможное беспилотное такси, управляемое лишь сенсорами и GPS-навигатором. Служба такси, имеющая одну беспилотную машину, будет работать под управлением интеллектуальной компьютерной программы, включенной в автоматизированный электронный рынок. Фактически Хирн предсказал появление Tradenet. Потенциальные пассажиры постят в блоге компании запросы на поездку, получают конкурентные предложения от множества беспилотных автомашин и выбирают предпочтительные условия, исходя из стоимости поездки, времени в пути, модели машины. Они могут вести переговоры о выборе наилучшего маршрута по критериям продолжительности и общей стоимости поездки на основе различных предложений, представленных на специальном виртуальном рынке Tradenet, где в зависимости от различий в условиях поездки предлагаются разные цены для каждого маршрута.
     Если все это звучит как рассказ о будущем, но все же реальном, то как вам понравится еще одна особенность воображаемой службы такси Хирна? У нее нет владельца! Машина сама себе владелец – точнее говоря, она принадлежит управляющей компьютерной программе. Эта программа оплачивает эксплуатационные издержки машины за счет заработанной ею выручки. Все это может стать реальностью благодаря криптовалюте и изобретению блокчейна.
     «Подозреваю, что если бы я попытался пойти в банк и открыть счет на имя компьютерной программы, его сотрудники просто посоветовали бы мне убираться прочь, иначе они сочтут меня сумасшедшим и вызовут полицию, – говорит Хирн. – Но биткоину не нужны посредники. В самом деле, ничто не мешает компьютеру самостоятельно подключиться к интернету и войти в биткоиновую сеть. Все, что необходимо сделать для открытия электронного кошелька, – случайным образом сгенерировать длинный номер, а его можно получить множеством разных способов».
     В этот момент вы наверняка гадаете, почему мы даем машине так много прав. Ответ прост: она может предоставлять наилучшие услуги по максимально низкой цене. Такси Хирна запрограммировано на максимальную производительность и выживание на рынке, а не на то, чтобы накопить побольше прибыли и спустить ее на шикарные особняки или путешествия на Багамы. Управляемая программой служба такси будет поддерживать сверхнизкий уровень рентабельности и цен. Иначе говоря, если она приносит больше выручки, чем генерирует затрат, ее можно запрограммировать на «размножение», как это называет Хирн, то есть на инвестирование «лишних» биткоинов в приобретение новых беспилотных машин, которые «унаследуют» клон материнской программы. Чтобы сохранять лидирующие позиции на рынке, программа должна также тратить избыточные биткоины на наем программистов, способных усовершенствовать ее – конечно, после анализа соответствующих предложений на Tradenet, – и одновременно на внедрение специальных тестовых программ, которые будут следить за тем, чтобы программисты не подорвали ее конкурентоспособность. Если ситуация на рынке резко ухудшится, машина может «заснуть» на стоянке длительного хранения на шесть месяцев или перебраться в другой город, где Tradenet выявила более высокий спрос на услуги такси.
     Однако здесь мы сталкиваемся с серьезной проблемой: кто согласится вложить первоначальный капитал в создание этой неприбыльной компании, зная, что он не получит отдачи? Понятно, что активы таких автономных компаний должны рассматриваться как общественное благо. Общественная выгода от доступности множества качественных и дешевых услуг очевидна, но какие стимулы могли бы побудить стремящихся к получению прибыли предпринимателей инвестировать в них? Решить эту задачу можно несколькими способами. Во-первых, поручить их создание правительству за счет денег налогоплательщиков. Во-вторых, есть надежда, что какой-нибудь филантроп пожелает принять вызов. Но в идеале – и это третий вариант – инвестором должна стать местная община. Возможно, жители района захотят инвестировать в беспилотное такси, а взамен в течение некоторого периода пользоваться услугами такси бесплатно или с большой скидкой. Чтобы добиться общественного согласия, Хирн предлагает оригинальный способ: гарантийные контракты в криптовалюте – основанная на блокчейне версия популярной краудфандинговой модели, в которой организаторы жертвуют заранее оговоренную сумму после того, как пожертвования остальных участников достигают заданного уровня. Вместо того чтобы охотиться на жертвователей и создавать дорогостоящие условно депозитные счета для защиты собранных средств, блокчейн и связанное с ним программное обеспечение сделают это автоматически. Когда в специально выделенном и защищенном от взлома электронном кошельке, находящемся исключительно под программным контролем, собирается необходимая сумма, он объединяет ее с содержимым другого кошелька, где хранятся зарезервированные средства организаторов. Если целевую сумму собрать не удалось, пожертвования будут автоматически разосланы обратно по персональным кошелькам жертвователей. Таким образом, проблема сбора средств разрешена. Теперь вернемся к проблеме создания беспилотного такси.
     Конечно, в мире беспилотных такси нет рабочих мест для водителей. Если реализуются некоторые другие идеи Blockchain 2.0, то волноваться о своих рабочих местах придется не только водителям: юристы, инвестиционные банкиры, биржевые брокеры и ряд других специалистов, чья работа невозможна без доверия клиентов, столкнутся со снижением спроса на свои услуги. В главе 11 мы увидим, сможет ли общество справиться с этой болезненной проблемой. Ну а пока давайте погрузимся в тонкости технологии блокчейна и изучим разнообразные способы, с помощью которых изобретатели собираются изменить нашу экономику.
      
     Страхование контрактов – лишь одна из вариаций наиболее распространенной идеи из серии Blockchain 2.0, а именно так называемых интеллектуальных контрактов. Эту идею впервые высказал Ник Сабо, под чьим именем, по мнению некоторых исследователей, скрывался сам Сатоши Накамото[252]. При условии наиболее широкого внедрения эта идея сводится к тому, что блокчейн способен полностью заменить правовую систему, то есть ту самую третью, доверенную сторону. Вместо того чтобы поручать юридической фирме составлять договор, а потом добиваться его исполнения в суде, если одна из сторон не выполняет принятые обязательства – вместе со всеми издержками и неопределенностями, сопровождающими привлечение этих учреждений, – можно возложить исполнение договоров на компьютерную программу, которая будет действовать в соответствии с критериями, верифицированными децентрализованным блокчейном. Подумайте о типовом договоре условного депозита, по которому ответственный домовладелец обязуется выплачивать ежемесячно определенную сумму, достаточную для покрытия страховки и налогов с домовладения. Конечно, в таком случае эти платежи будут проводиться в криптовалюте, а вклад – депонироваться в нейтральном электронном кошельке и возвращаться после того, как условия по выплате страховки и налогов выполнены. Блокчейн гарантирует добросовестность всех участников сделки, а значит, отпадает надобность в группе банковских бюрократов, что снижает издержки.
     Финансовые рынки больше других созрели для внедрения инноваций на основе Blockchain 2.0. Многие современные контракты купли-продажи ценных бумаг уже кодифицированы, переведены в цифровую форму, а их исполнение автоматизировано. Тем не менее их пишут и защищают в судах высокооплачиваемые юристы, чьи гонорары исчисляются шести-семизначными цифрами, а их исполнение гарантируют банки с Уолл-стрит. Вспомните о кредитных дефолтных свопах (КДС) – классе деривативов, получившем известность в период финансового кризиса и имеющем подобную блокчейну децентрализованную структуру. Операции с КДС рассматриваются как страховка и требуют от одной стороны (обычно инвестиционного банка или страховой компании) выплатить второй стороне (обычно кредитору, одолжившему деньги третьей стороне – заемщику) сумму долга в том случае и в то время, когда этот заемщик заявит о своей неплатежеспособности. Иногда приходится слышать споры о том, что следует понимать под «кредитным событием», при наступлении которого банк должен выплатить долг кредитору. По этому поводу органы банковского надзора (например, Международная организация свопов и деривативов) и юристы периодически выпускают комментарии, а иногда подобные случаи рассматриваются в судах. Если бы КДС контролировались блокчейном, всех этих посредников и третьи стороны можно было бы исключить из арбитражного процесса. Любой неплатеж из кошелька должника немедленно стал бы сигналом к переводу средств из кошелька страховой организации в кошелек застрахованного с помощью КДС инвестора. Никаких недоразумений, никаких судебных разборок – и все это реализуется посредством установки недорогого стандартного программного обеспечения.
     Впрочем, интеллектуальные контракты можно заключать не только в сфере финансов. Если объединить их с интеллектуальной собственностью – когда документы на право собственности и прочие удостоверяющие владение документы переводятся в цифровую форму для использования компьютерными программами, – это обеспечивает автоматическую передачу прав собственности на материальные (например, дом или автомобиль) или нематериальные (например, патенты) активы. Аналогично этому компьютерная программа может санкционировать обмен активами в том случае, если подтверждается соблюдение условий соответствующего контракта. Сейчас компании активно наносят штрихкоды, QR-коды, микрочипы, bluetooth-передатчики чуть ли не на каждое электронное устройство или единицу товара, в результате чего создается «интернет вещей», в котором можно передать право собственности на любые материальные ценности таким способом.
     Еще одно творческое решение касается продажи автомобилей в кредит. В наше время, если собственник автомобиля не получает причитающихся ему выплат по проданной в кредит машине, процедура обращения взыскания на саму машину требует от финансовой организации больших трудовых и материальных затрат, а также отнимает много времени. В нее вовлекаются юристы, коллекторские агентства, а в худшем случае и судебные приставы. Но в случае заключения интеллектуального контракта ничего такого не потребуется: если покупатель не платит, цифровое право собственности автоматически возвращается в электронный кошелек финансовой компании. Более того, зажигание автомобиля можно подсоединить к онлайновой кодовой системе, требующей наличия специального удаленного цифрового ключа для того, чтобы завести машину. Если платежи не поступают вовремя, этот ключ можно аннулировать, лишив должника возможности пользоваться автомобилем. Наверняка найдутся те, кто скажет, что это возвращение к идее Большого Брата и слишком сильное вмешательство в личную жизнь граждан, но такая система имеет очевидные преимущества. Исключение неэффективного вмешательства бюрократии в процедуру изъятия актива, как и связанных с ее действиями издержек, позволит снизить стоимость автомобильных кредитов. Теоретически это откроет миллионам людей с плохой кредитной историей доступ к кредиту под приемлемый процент, в то время как сейчас банки отказывают им в этом, поскольку не уверены, что их деньги должным образом защищены. Немаловажно и то, что такие контракты необязательно должны быть строгими по отношению к заемщикам. Их можно заключать на тех же условиях, что и обычные контракты, и так же оспаривать в судебном порядке.
     Еще одно применение для интеллектуальной собственности лежит в сфере выдачи водительских прав. Если бы государственные агентства по выдаче водительских лицензий могли бы осознать необходимость перевода регистров лицензирования автомобилей в цифровую форму и создания возможности подключения к блокчейну, это принесло бы огромную экономию. Кому может не понравиться исчезновение Департамента транспортных средств? Наверное, только его сотрудникам.
      
     Широкое распространение решений на основе Blockchain 2.0 сталкивается с большими препятствиями технического, юридического, финансового и культурного характера. В настоящее время существуют сотни таких решений, но многие из них оказываются недоработанными и вряд ли когда-нибудь получат шанс реализоваться. Но в них инвестирована огромная энергия и инновационный интеллектуальный потенциал, что проявляется в создании ряда серьезных проектов и стартапов.
     Одним из первых таких проектов стал Colored Coins, запущенный во второй половине 2012 года. Его цель состояла в предоставлении людям возможности обменивать активы и традиционную валюту непосредственно через биткоиновый блокчейн (два человека могут заключить контракт о прямом обмене евро на золото, например). С тех пор на этом поле возникло множество новых проектов аналогичного характера, в том числе Next, Ripple, Mastercoin, Ethereum, BitShares, Counterparty и Stellar. Все они предлагают специально разработанную электронную платформу на основе блокчейна, позволяющую пользователям заключать контракты непосредственно друг с другом, выпускать и продавать цифровые и оцифрованные активы или устанавливать специальные программные приложения, функционирующие децентрализованно. Каждый проект предусматривает выпуск уникальных цифровых денег – нексткоин, мастеркоин, этер, битшер и, наконец, XCP в проекте Counterparty. Они обеспечивают проведение множества различных транзакций между участниками, использующими эти протоколы в рамках децентрализованных приложений. Эти цифровые деньги можно обменять на биткоины или другие виды криптовалюты на специальных альткоиновых биржах, например на Cryptsy, где рост или падение их стоимости привязывается к росту или падению популярности породившего их протокола. Однако, по всей видимости, правильнее будет считать такие «монеты» из Blockchain 2.0 не валютой, а цифровым инструментом, предназначенным для передачи содержащейся в нем информации посредством блокчейна. Это инструмент реализации интеллектуальных контрактов, обмена цифровых активов, а также проведения других децентрализованных операций.
     Технари питают слабость к революционным приложениям, новейшим прорывным технологиям, но если довести идеи до их крайнего выражения, то мало кто может представить, какими разрушительными они могут стать. Дэвид Джонстон старший член наблюдательного совета в Mastercoin Foundation – органе, который координирует финансирование проекта Mastercoin[253]. В рамках этого проекта разрабатывается специальная платформа для создателей программного обеспечения, занимающихся децентрализованными приложениями, которые работают на базе биткоинового блокчейна. Он считает, что блокчейновая технология «…даст колоссальный импульс экономике современного потребления» – этому новому тренду, в соответствии с которым собственники апартаментов превращают их в мини-гостиницы, сдавая комнаты как номера, а владельцы машин регистрируются как самозанятые водители такси на сайтах Uber и Lyft. По идее, если мы сможем децентрализовать экономику и стимулировать разнообразные формы прямых сделок, люди найдут прибыльные способы использовать все, чем они владеют или распоряжаются, для оказания услуг на коммерческой основе. Джонстон известен как автор термина DApp, расшифровывающегося как «децентрализованное автономное приложение» и описывающего специализированные программы, пользующиеся большим спросом у разработчиков приложений на основе блокчейна. Он с воодушевлением приводит разнообразные примеры таких приложений: полностью децентрализованная фондовая биржа; сеть компьютеров, совместно использующих совокупное дисковое пространство и рассчитывающихся друг с другом криптовалютой; меш-сети{27}, где пользователям платят за то, что они предоставляют пропускную способность своих интернет-соединений для нужд низкозатратной сети, создаваемой подключенными пользователями Wi-Fi, объединившимися, чтобы обойтись без услуг кабельных и телефонных компаний, которые в настоящее время выполняют функции централизованных интернет-провайдеров.
     Стартапы и неприбыльные проекты, разрабатывающие наиболее прогрессивные технологии, обычно принимают две принципиально отличные формы. Некоторые непосредственно используют для своих целей биткоиновый блокчейн – к ним относятся и Colored Coins, Counterparty и Mastercoin. Биткоин имеет свой сетевой протокол – в предыдущих главах мы уже говорили о том, что он представляет собой программу, содержащую базовые правила функционирования компьютеров, объединенных в биткоиновую сеть. Точно так же эти протоколы имеют собственные базовые протоколы, что превращает их в платформы второго уровня, на основе которых может разрабатываться третий уровень приложений и услуг. Эти провайдерские платформы класса Blockchain 2.0 предоставляют своим пользователям доступ к нижележащему децентрализованному биткоиновому блокчейну, а значит, и возможность не просто покупать и продавать биткоины, но и выполнять более сложные операции: заключать интеллектуальные контракты, сделки с интеллектуальной собственностью, обмениваться цифровыми активами и тому подобное. В рамках этой модели биткоиновые транзакции обычно совершаются на очень незначительные суммы – например, на один «сатоши» (0,00000001 биткоина). Это объясняется тем, что сумма транзакции обычно не имеет значения по сравнению с гораздо более важной целью – передать критически важные метаданные децентрализованного приложения по сети; просто для передачи информации требуется совершить сделку хотя бы на небольшую сумму. Эти провайдеры решили связать свою судьбу с биткоином, поставив на его преимущество, что позволило ему стать наиболее торгуемой, добываемой и ликвидной криптовалютой. Кроме того, у биткоина есть глобальная постоянно работающая надежная сеть с огромным вычислительным ресурсом, обеспечивающая аутентификацию достоверности проводимых операций.
     Остальные проекты из серии Blockchain 2.0 основаны на другой философии. Они не хотят перекладывать на биткоиновый протокол задачи, для решения которых он не предназначен. Почему майнеры должны расходовать вычислительный ресурс на поддержку, скажем, сделок с недвижимостью, когда вся система их материального стимулирования ориентирована на выплату вознаграждения за подтверждение транзакций в биткоинах? Хотя некоторые разработчики стремятся модифицировать биткоиновое программное обеспечение, сделав его более универсальным, но и они чувствуют, что способность базового блокчейна выполнять новую и несвойственную ему нагрузку имеет структурные ограничения. Они считают, что лучше отказаться от таких попыток и создать совершенно новую сеть и совершенно новый блокчейн. Это позволяет переосмыслить сетевую систему материального вознаграждения и реорганизовать ее так, чтобы майнеры были заинтересованы в подтверждении транзакций с большим объемом содержащейся в них информации. Проект Next, основанный на концепции «доказательства доли», которую мы рассматривали в главе 6, стал своего рода лидером во внедрении новой системы материального вознаграждения. Однако начали появляться более дерзкие и амбициозные проекты. Авторы одного из них считают, что их технология способна в корне изменить само понятие «компании».
      
     Дэниэл Лаример считает, что широкому распространению идей из серии Blockchain 2.0 препятствует главным образом номенклатура[254]. Людям трудно понять суть криптовалюты – представляет ли она собой оцифрованные ценные бумаги, виртуальную валюту, некоторую разновидность монет или компьютерную программу, используемую в различных приложениях? Со своей стороны, основатель BitShares считает, что если бы Сатоши Накамото охарактеризовал биткоин как компанию, обеспечивающую функционирование биткоиновой денежной системы, акции которой одновременно выполняют в этой системе роль валюты, то люди лучше бы понимали суть как его исходного проекта, так и появившихся в ходе его развития проектов серии Blockchain 2.0. Вместо этого они ошибочно воспринимают биткоин только как валюту, а не как еще одну форму денег. «Действительно, сложно объяснить, что такое биткоин, поскольку люди не понимают сути денег. Даже эксперты не могут прийти к единому мнению по этому вопросу, – говорит Лаример. – Однако бесспорно, что биткоин не перестает быть долей собственности компании только потому, что используется в качестве денег. Суть денег определяется в зависимости от того, какие функции они выполняют, а не от того, как они выглядят». По его определению, биткоин – это «…компания, зарабатывающая деньги на комиссионных за транзакции». Ей приходится платить за обеспечение безопасности системы, и «…для этого она нанимает субподрядчиков, называемых майнерами… которые получают оплату в форме вновь сгенерированных биткоинов, представляющих собой акции своей компании». Когда Лаример взглянул на биткоин с этой точки зрения, ему сразу же открылась масса возможностей по созданию других компаний, которые выпустят собственные цифровые валюты и по совместительству акции. Их бизнес также будет работать на основе блокчейна.
     В то время как Дэвид Джонстон и его коллеги сосредоточились на разработке DApps, Лаример с партнерами из BitShares горой стоят за ДАК – «децентрализованные автономные компании» (некоторые предпочитают акроним ДАО – «децентрализованные автономные организации»). ДАК представляют собой экономические организации, принадлежащие множеству акционеров. В таких организациях многие рутинные хозяйственные операции – например, выплата дивидендов, разблокировка денег для оплаты текущих хозяйственных издержек – автоматизированы и зависят от управляющей программы. Кроме того, ДАК имеют защиту, верифицированную блокчейном.
     Любые изменения в стратегии, требующие внесения изменений в программу, ставятся на голосование акционеров, результаты которого верифицируются непререкаемым блокчейном. Но в остальное время эта корпорация функционирует в автоматическом режиме – она не нуждается в доверенных сотрудниках, например кассире или бухгалтере по заработной плате, отвечающих за операции с наличными деньгами. Нет необходимости и в совете директоров, контролирующем действия топ-менеджеров. В таком режиме функционирует беспилотное такси Майка Хирна: конечно, машина принадлежит не самой себе, а криптоакционерам службы такси.
     Лаример постепенно воодушевляется, описывая одну за другой идеи, которые можно реализовать с помощью ДАК, созданных на основе платформы BitShares. Высокий и тощий разработчик из Блексбурга (штат Вирджиния) рассказывает о музыкантах, основывающих ДАК и выпускающих акции в виде своих песен. Тогда фанаты будут непосредственно финансировать их работу в студии, вместо того чтобы отдавать свои деньги звукозаписывающим компаниям. Когда песня становится хитом, цифровые бит-акции, вложенные в эту песню, начинают расти в цене. «Эта идея переворачивает с ног на голову всю концепцию авторских прав», – утверждает Лаример. Его очень интересуют также автоматизированные «контракты на разницу», позволяющие людям спекулировать на разнице между ценами двух активов и автоматически получать выплаты, если рыночные данные через специальную программу, ассоциированную с блокчейном, сообщают о том, что спред между ними превышает заранее установленную величину. Он даже считает, что рынки, завоевавшие репутацию за счет опоры на блокчейн, будут расти, поскольку на них каждый участник, начиная с рестораторов и заканчивая строительными подрядчиками и журналистами на фрилансе, может непосредственно продавать свои услуги, основываясь на математических расчетах и анализе рыночных сил. Неподкупный блокчейн не только создает более честную систему, чем фейсбуковские «лайки» или обзоры от TripAdvisor, но и в итоге предоставляет предпринимателям и фрилансерам возможность создавать собственные ценные бумаги, стоимость которых будет зависеть от их репутации, – своеобразный способ автоматически «монетизировать» то, что бухгалтеры называют гудвиллом. Любимая идея Ларимера состоит в свободном от коррупции, основанном на блокчейне общественном голосовании. В соответствии с этой идеей каждый участник голосования использует зашифрованный личный ключ, чтобы перевести крошечную, практически не имеющую стоимости часть биткоина в специально предназначенный для голосования электронный кошелек. Тем самым он выражает свою волю, верифицированную блокчейном для предотвращения мошенничества. «Мы хотим укрепить демократию», – буднично заявляет Лаример. Аналогичные идеи уже начинают реализовываться, в частности, в виде роста популярности компьютеризированного голосования, которое, помимо высокой эффективности, а в случае перевода в онлайн и более широкого участия граждан, также повышает риск мошенничества за счет манипуляций с патентованным программным обеспечением по подсчету голосов. Муниципалитет Такома-парка (штат Мэриленд) в последние пять лет постоянно использует различные версии зашифрованной удаленной системы голосования, позволяющей избирателям удостовериться в том, что их голоса правильно подсчитаны без ущерба для их анонимности. В последние годы легендарный криптограф и основатель компании DigiCash Дэвид Чом работает именно над такими проектами.
      
     В середине 2013 года журналист Виталик Бутерин задумался над тем, каким образом биткоин получил широкую популярность[255]. С его точки зрения, базовый биткоиновый протокол показался программистам слишком громоздким, чтобы создать надежный и при этом дружественный к пользователю программный интерфейс приложений (API). Все вторичные протоколы, созданные на его основе, оказались столь же узкоспециализированными. Бутерин утверждал, что, по сути дела, биткоиновый протокол напоминает операционную систему DOS, пользовавшуюся популярностью еще до появления Windows.
     А вдруг он создал совершенно независимый протокол и блокчейн, который мог бы обеспечить функционирование абсолютно любого приложения, написанного на любом языке программирования? А вдруг это именно такой протокол, который программисты называют «полным Тьюрингом»? Что, если он сможет поддерживать любой децентрализованный сервис – онлайновые валютные биржи, интеллектуальные контракты, ведение регистра акционеров, системы для голосования, DApps, ДАКи, ДАО и прочие, – и это позволит программистам, по их мнению, создать достаточно привлекательный для рынка интерфейс? Предложенное им решение очень быстро подняло настоящую бурю в криптовалютном мире: полностью переработанный, стопроцентно универсальный, децентрализованный блокчейн, способный функционировать как открытая платформа, на которой можно смонтировать любые децентрализованные приложения и организовать выполнение любых контрактов. Он назвал его Ethereum.
     «Мы надеемся стать чем-то вроде Android для криптовалют, – говорит Бутерин, имея в виду разработанную компанией Google операционную систему для мобильных устройств, которая используется в разнообразных моделях смартфонов и для которой к 2014 году было создано более миллиона приложений. – В Android вы можете установить Google Maps, электронную почту и вообще все что угодно. Мы хотим, чтобы криптовалюта тоже дошла до этого. Ethereum – лишь базовый слой, и если вам нужно установить электронный кошелек, то для этого существует специальное приложение; если вам необходим тестер блоков, то можно выбрать один из нескольких вариантов; существуют программы для проведения платежей и для чего угодно еще».
     Компьютерный гик-самоучка и хакер без какой-либо подготовки в области криптовалют, Бутерин сначала изложил свое видение в статье[256]. В ноябре 2013 года он разместил ее на сайте GitHub – ведущем депозитарии программных проектов с открытым кодом, где программисты обменивались идеями и совместно работали над программами. «Я всерьез считал, что хотя бы пять криптографов либо немедленно разнесут эту статью в клочья как совершенно бесполезную, объяснив, почему эта идея никогда и ни при каких условиях не сработает, либо приведут в пример около десятка проектов, уже работающих на ее основе», – вспоминает он. Однако статья произвела прямо противоположный эффект, поразив воображение программистов и криптографов. К январю 2014 года, когда мы встретились с Бутериным на полях конференции биткойнеров в Майами, выпущенный лишь несколькими месяцами раньше Ethereum уже собрал вокруг себя команду программистов из 15 человек, работавших на полную ставку под руководством Гэвина Вуда, известного английского программиста, специализировавшегося на языке С++. Кроме того, еще около сотни программистов, работавших на полставки, тоже вносили свой вклад. Они обосновались в Цуге (Швейцария) и занялись разработкой новой универсальной блокчейновой платформы.
     Команда запланировала также выпуск рекламной брошюры для привлечения средств на проект[257]. Было объявлено о проведении «предпродажи» специальной внутренней валюты Ethereum – этера, которая, в соответствии со швейцарским законодательством, описывалась в брошюре не как валюта или ценные бумаги, а как базовая компьютерная платформа, на основе которой в будущем будут разрабатываться различные приложения. В результате этого мероприятия было собрано более 29 тысяч биткоинов, что по курсу на конец августа составляло свыше 14,5 миллиона долларов. Судя по этому показателю и по тому факту, что он достигнут всего за шесть недель, можно с полным основанием утверждать, что это пример наиболее успешного краудфандинга за всю историю – по крайней мере, из числа тех, что когда-либо проводились на таких платформах, как Kickstarter.
     Стоит ли говорить о том, что канадец русского происхождения Бутерин не был обычным тинейджером. На момент нашей встречи в Майами ему еще не исполнилось и 20 лет, и он вдохновенно рассказывал, как впервые услышал о биткоине в марте 2011-го, а в сентябре того же года, все еще учась в школе, был нанят швейцарским биткоиновым предпринимателем Михаем Алиси (впоследствии ставшим одним из основателей проекта Ethereum) на должность ведущего репортера в журнале Bitcoin Magazine. Зарплату ему платили исключительно в биткоинах. В следующем году Бутерин поступил в университет Ватерлоо (штат Онтарио) на факультет компьютерных наук. Однако бурные события в мире криптовалют постоянно отвлекали его от учебы. Он с увлечением читал все, что попадалось по этой теме, и писал свои статьи, одновременно будучи фрилансером в проекте Алекса Мизрахи Colored Coins – одном из первых проектов Blockchain 2.0, разрабатывавших способы включения информации об активах и контрактах в биткоиновые транзакции. Но на фоне роста курса биткоина и повышения интереса к этой теме Бутерин бросил колледж и посвятил все свое время криптовалютной тематике (услышав, как сам журналист рассказывает нам об этом, гуру биткоина Роджер Вер воскликнул: «Вот это правильно!»).
     Бутерин решил отправиться в кругосветный тур, чтобы выяснить, что думают члены биткоиновых сообществ в разных странах мира. Он оплачивал свою поездку исключительно биткоинами, полученными за статьи в Bitcoin Magazine, которые завоевывали все более широкую популярность как среди новичков, так и среди старожилов. Он общался с участниками проекта Free State в Нью-Гэмпшире, приверженными идеям либертарианства, посещал собрания биткойнеров по всей Европе, внедрялся в андеграундную группу хакеров-активистов под предводительством легендарного лондонского программиста Амира Тааки и пару месяцев жил в Испании, по его словам, в «анархо-левацкой» общине. Все это время он собирал идеи и концепции, которые помогли бы ему разработать собственную гениальную теорию.
     В личном общении Бутерин тянул не меньше чем на магистра финансового инжиниринга, без умолку рассуждая о различных приложениях, которые можно было бы запустить на основе Ethereum и тем самым полностью изменить облик Уолл-стрит. Это и номинированные в криптовалюте деривативные контракты, при посредстве которых традиционные валюты и биржевые товары торгуются как цифровые долговые обязательства, и выпуск ценных бумаг через Ethereum, при котором не нужны услуги андеррайтеров и регистраторов из инвестиционных банков, и устранение из схемы зловещих «скрытых пулов», стоящих за инвестиционными инструментами, благодаря децентрализованному алгоритму, и наконец, высокочастотный трейдинг, обеспечивающий преимущество на рынке хеджевым фондам, инвестиционным банкам и воротилам с Уолл-стрит. Правда, Бутерин подчеркивает, что все это пока лишь идеи.
     В настоящее время проект Ethereum так и не проявил всех своих преимуществ. Основанная на этере модель вознаграждения за труд майнеров, а также система подтверждений, в соответствии с которой они получают вознаграждение, по-прежнему находятся в процессе разработки. Никто не может с уверенностью сказать, будет ли такая система устойчивой и привлечет ли достаточно большое количество лояльных майнеров, чтобы предотвратить угрозу концентрации вычислительного ресурса (мы обсуждали ее в главе 6). Тем не менее благодаря многочисленному и очень одаренному персоналу, а также немалому накопленному им опыту проект Ethereum справляется с этими проблемами и создает адекватные механизмы их решения. Огромная интеллектуальная мощь брошена на разработку альтернативной децентрализованной платформы.
      
     Незадолго до того как Бутерин занялся совершенно новой версией блокчейна, еще одна работавшая в области Blockchain 2.0 группа программистов поставила перед собой цель найти применение криптовалютной главной книге в других областях. Эти специалисты считали, что ни к чему переворачивать с ног на голову традиционную экономику с традиционными бумажными валютами только ради того, чтобы снизить издержки трансфера оцененных в них активов. Достаточно упростить механизм функционирования бэк-офиса финансовой системы.
     И опять в роли руководителя этих разработок мы видим Джеда Маккалеба, энергичного и при этом закрытого инновационного предпринимателя, создавшего биткоиновую биржу Mt. Gox и таким образом практически в одиночку предоставившего людям возможность перехода из традиционной экономики в биткоиновую и обратно. Новый проект Маккалеба, разработанный им совместно с интернет-предпринимателем Артуром Бритто и основателем разнообразных одноранговых финансовых проектов Крисом Ларсеном, получил название Ripple[258]. Грубо говоря, его ключевая цель состояла в замене разрозненных компонентов инфраструктуры, которую используют банки всего мира, чтобы пересылать друг другу деньги.
     Как и остальные проекты Blockchain 2.0, Ripple имеет собственную внутреннюю валюту под названием XRP, в просторечии именуемую рипплз. Она функционирует как инструмент передачи информации и как носитель стоимости для участников и инвесторов сети, будь то пользователи, желающие недорого обменять евро на иены, или спекулянты, играющие на курсе рипплза самих по себе. Однако система рипплз отличается от других денежных систем в том отношении, что подтверждение транзакций в ее сети не стимулируется получением вознаграждения за майнинг или комиссионными за транзакции. Майнеры не сидят дома по подвалам, заставляя компьютеры работать 24 часа в сутки в погоне за рипплзами. Напротив, книга транзакций обычно верифицируется теми же организациями, которые ее используют – своего рода «точками перехода», как их называет сетевая управляющая компания Ripple Labs, – а также создателями виртуальных активов и контрактов, торгующихся в сети Ripple. Точками перехода служат банки, удаленные службы, платежные системы, клиринговые дома. Ожидается, что они бесплатно предоставят свой вычислительный ресурс сети. Трейдеры виртуальных активов разработали альткоин, обеспеченный золотом или контрактами, номинированными в традиционных валютах. Они подтверждают транзакции через консенсус, который, в отличие от биткоиновых десятиминутных блоков, достигается мгновенно с минимальными затратами энергии. Пользователи сети принимают участие в подтверждении транзакции только потому, что все они заинтересованы в бесперебойном функционировании системы.
     Внесистемные клиенты могут обратиться в одну из организаций, «точек перехода», и попросить перевести деньги или любой другой актив, который можно представить в цифровой форме и оценить в рипплзах, контрагенту, который получит перевод в валюте по своему выбору в другой «точке перехода», находящейся в любом месте земного шара. «Точки перехода» не обмениваются валютой в ее материальном воплощении. Скорее, они ведут журнал торгуемых долговых обязательств, где выплата клиенту в одной «точке перехода» может быть направлена держателем этого долгового обязательства в погашение требований других клиентов в любом уголке мира. Если две взаимосвязанные «точки перехода» доверяют друг другу, то нет необходимости использовать третью доверенную сторону – ненадежную децентрализованную сеть, в которой торгуется XRP, можно просто организовать прямой обмен. В некоторых отношениях это напоминает систему «хавала», практикуемую в отдельных мусульманских странах. Эта существующая уже несколько сотен лет глобальная сеть валютных дилеров опирается на долговременные транснациональные доверительные контакты, необходимые для пересылки денег по всему миру под обещание о возмещении суммы платежа. Частично этот опыт использовался и в биткоиновой денежной системе.
     По завершении разработки сети Ripple через нее можно будет торговать номинированными в традиционной валюте долговыми обязательствами напрямую, формируя, по сути, их курс друг против друга. Ripple Labs надеется, что такая возможность привлечет необходимое количество «точек перехода» в их систему децентрализованного глобального обмена, обеспечивая достаточную ликвидность для того, чтобы предлагать более привлекательные ставки комиссионных по сравнению с действующими централизованными системами валютного обмена. Последние ведут свою деятельность через пункты обмена валюты при больших международных банках. Их децентрализованная структура, надо надеяться, предоставит покупателям и продавцам возможность более широкого и справедливого выбора ценовых предложений, сузив разрыв между ценами предложения и покупки, иначе говоря, спред, который и служит источником прибыли для банков. Чтобы вы могли представить масштабы потенциального рынка, скажем, что ежедневный оборот глобального валютного рынка под управлением банков составлял 5 триллионов долларов в 2013 году. Это самый большой финансовый рынок в мире.
     Но Ripple ориентирована на сужение валютного спреда в той же мере, в какой и на исключение посредников. Она устраняет необходимость в процессинговых услугах, валютных агентах, валютных операциях банков, службе безопасности и сети Палаты автоматизированных расчетов. Как и биткоин, она имеет свои виды на триллионы долларов, которые сегодня достаются посредникам в виде комиссионных. В наше время без этих комиссионных не обходится ни один перевод денежных средств ни внутри страны, ни за рубеж, особенно если для этого требуется пользование корреспондентскими счетами. Банки с Уолл-стрит предлагают эту услугу региональным или маленьким банкам за очень высокую плату. Поэтому Ripple отнюдь не беспричинно ведет стратегию агрессивного маркетинга по отношению именно к этой категории банков. Ведущий экономист Федерального резервного банка в Сент-Луисе Дэвид Андольфатто всячески превозносит идею сокращения избыточных трат в финансовой системе[259]. К середине 2014 года эта идея только начинала завоевывать умы немногочисленных сторонников. Расположенная в Великобритании компания AstroPay, которая заявляет о создании самой большой транснациональной сети платежей в Латинской Америке, зарегистрировалась как «точка перехода» для 600 тысяч своих бизнес-клиентов в данном регионе. Банк Fidor из Германии, уже завоевавший репутацию первопроходца в области предоставления услуг биткоиновым компаниям, заявляет, что планировал использовать Ripple, чтобы предлагать клиентам супердешевые международные переводы денег – как это делают банки CBW и Cross River в США. Тем временем компания Ripple Labs привлекла уже 6,5 миллиона долларов инвестиций от известных в Кремниевой долине инвестиционных фондов, например от финансировавшего в свое время Netscape венчурного фонда Andreessen Horowitz, а также Google Ventures и Lightspeed Venture Partners. Стартап интригующе заявил, что ведет интенсивные переговоры с крупнейшими транснациональными банками, предлагая им возможность существенно сократить издержки на глобальных валютных переводах и тем самым завоевать конкурентное преимущество. Потенциально это очень выгодное предложение для любого банка, не инвестировавшего слишком большие суммы в посреднические функции платежной инфраструктуры, которые Ripple сделала ненужными. Но для тех, кто создал такую инфраструктуру, это гораздо менее выгодно.
     Однако в середине 2014 года казалось, что Ripple привлек на свою сторону гораздо больше технарей и программистов, чем банкиров. Вокруг проекта сложилась группа фанатов – конечно, далеко не столь многочисленная, как у биткоина, тем не менее искренне увлеченная. Периодически эти фанаты вступали в жесткую перепалку с биткойнерами, которые обвиняли их в коллаборационизме и работе не против традиционной финансовой системы, а вместе с ней. Отчасти потому, что сеть Ripple функционирует под управлением частной коммерческой компании, а не децентрализованной сети вроде биткоиновой, ревнители чистоты криптовалют подозревают ее в том, что она является централизованной структурой. И хотя компания стремится выработать прозрачные «правила вытянутой руки» для выпуска и распространения валюты XRP, она все равно попадает под яростный огонь критики на Reddit и прочих форумах, где любят тусоваться убежденные криптографы.
     Вопрос зарабатывания прибыли как основного мотива Ripple вышел на первое место в мае 2014 года, когда Маккалеб сделал ошеломляющее заявление о намерении продать все связанные с XRP активы[260]. В коротком сообщении на Reddit соучредитель компании заявил, что после передачи части из его девяти миллиардов XRP на благотворительность он планирует распродать все остальное в течение двух недель. В количественном отношении «остальное» составляло около 9 % от первоначального объема денежной массы в XRP, насчитывавшего около 100 миллиардов, который, в отличие от рассчитанного на длительный, 130-летний, срок выпуска биткоина, был эмитирован одним пакетом в 2012 году. В комментариях Маккалеба мимоходом упоминалось о том, что он и его соучредители Ларсен и Бритто решили оставить 20 % этой первоначальной эмиссии в их личной собственности, оставшиеся 80 % передавались ассоциации OpenCoin, находящейся под управлением компании Ripple, на которую возлагалась обязанность координировать поэтапную эмиссию валюты так, чтобы оптимизировать ее ценность и полезность как платежного средства. Однако никакого реального объяснения его действий не содержалось в сухом информационном сообщении: «Поскольку я питаю огромное уважение к членам коммуны и хочу действовать абсолютно прозрачно, то публично заявляю о своих намерениях. К вашему сведению, сообщаю… о предстоящей продаже XRP».
     В преддверии выброса на рынок такого большого количества цифровых монет курс XRP, естественно, упал, за два дня снизившись на 45 % по отношению к биткоину – валюте, за которую она продавалась на альткоиновых рынках. Открытая Маккалебом ветка на форуме Reddit постоянно держалась в топе. Одни комментаторы горячо приветствовали его открытость в этом вопросе, другие столь же яростно критиковали за возбуждение в обществе страха, неуверенности и сомнений вокруг Ripple. Компания Ripple Labs заявила, что эта продажа не повлечет за собой никаких последствий, поскольку курс XRP не влияет на способность криптовалюты осуществлять платежи в своей сети. Но ситуация значительно ухудшилась, когда СЕО криптовалютной биржи Kraken Джесси Пауэлл на открытом корпоративном форуме Ripple объявил о своем уходе из наблюдательного совета Ripple Labs, поскольку СЕО Крис Ларсен отклонил его требование о переводе личных активов соучредителей в валюте XRP в компанию[261]. (Тот факт, что это требование вообще было озвучено, говорит о том, что между создателями этой криптовалюты и людьми, которые вложили в нее деньги, установились напряженные отношения. В принципе, инвесторы стартапов вполне положительно относятся к росту благосостояния их учредителей. В данном же случае они считали, что эмитенты новой криптовалюты не должны эксплуатировать свое монопольное положение и проводить ту же политику сеньоража, что и традиционные центральные банки, зарабатывая состояния на самом факте эмиссии денег.) В ответ на это топ-менеджеры Ripple Labs обвинили Пауэлла во лжи и прислали ему распоряжение «прекратить и воздерживаться впредь», одновременно потребовав дезавуировать его заявление. Пауэлл выложил это распоряжение в открытый доступ, хотя на нем стояла пометка «конфиденциально», и сопроводил его комментариями, подтверждающими правоту его заявлений. В здоровом сообществе Ripple обнаружилась дурная кровь. Некоторые шутники называли всю эту историю Джедмагеддоном.
     Три месяца спустя конфликт удалось уладить, когда менеджмент Ripple отказался от договоренности с Маккалебом о продаже его XRP-активов в течение семилетнего срока[262]. Тем временем Ларсен согласился пожертвовать 7 миллиардов XRP (по курсу на тот момент около 33 миллионов долларов) независимой ассоциации, занимающейся проблемами людей с ограниченным доступом к финансовым услугам. В результате курс XRP стабилизировался.
     Ларсен не скрывает, что главная цель Ripple Labs – получение прибыли[263]. Хотя «криптомир» обычно с подозрением относится к коммерческим приватным структурам, Ларсен заявляет, что, «…когда мы ведем с банками переговоры, предлагая наши услуги, их это не волнует. Они хотят знать, что мы можем им предложить и какие преимущества они от этого получат». Однако, как и в случае с эмиссией альткоинов, курс которых начинал расти сразу после выпуска, а затем падал, как только инвесторы начинали подозревать, что их создатели реализуют мошенническую схему «накачка и сброс», трудно отделаться от мысли о конфликте интересов каждый раз, когда становится известно о выпуске новой криптовалюты. Это возвращает нас к проблеме сеньоража, обсуждавшейся в главе 5. Как мы помним, Накамото предпочел решить ее, устроив конкуренцию за биткоины.
     Джед Маккалеб использовал совершенно новый проект, чтобы подчеркнуть важность развенчания этих представлений о погоне за собственным интересом[264]. Он получил название «Стеллар» и был запущен в июле 2014 года при поддержке и инвестициях со стороны некоторых ключевых инвесторов, включая Кейт Рабос из Khosla Ventures, участвовавшей в создании PayPal и Stripe. Ее фирма разрабатывает инновационное программное обеспечение для процессинговых компаний. Этот проект оказался практически точной копией Ripple, правда с двумя радикальными отличиями. Из 100-миллиардного первоначального выпуска монет, известных как стеллар, 95 % предполагалось просто раздать, причем половину из них – тем, кто прислал заявки через Facebook в числе первых, а вторую половину – на финансирование благотворительных программ, сфокусированных на борьбе с бедностью и экономическом развитии, кураторы которых сразу же оценили потенциал криптовалют. Хотя 5 % зарезервировали для создателей и первых инвесторов, колоссальный объем стелларов, направленный на благотворительные цели, казался необходимым для завоевания доверия сообществ влиятельных криптоэнтузиастов, доминировавших на таких форумах, как Reddit и Bitcointalk, а также в Twitter.
     Опыт одного из самых важных клиентов Mastercoin – компании MaidSafe – выявил и некоторые другие проблемы, с которыми сталкиваются проекты Blockchain 2.0, пытаясь мобилизовать инвестиции в своих внутренних валютах. Как проект, направленный на объединение дискового пространства и вычислительных ресурсов компьютеров, сгруппированных в сеть, MaidSafe просто гениален. Но как фандрайзер он оказался менее успешным. Опыт MaidSafe в привлечении инвестиций продемонстрировал все риски, связанные с выпуском вновь созданных криптовалют по принципу равноправия и незаинтересованности сторон, и, в частности, риски, с которыми сталкиваются создатели, пытающиеся убедить инвесторов, что они не собираются присваивать право сеньоража к собственной или своих бизнес-партнеров выгоде.
     MaidSafe основывается на предположении о том, что многие люди, и в том числе большинство владельцев домашних компьютеров, стремятся запастись дополнительным дисковым пространством как на своих компьютерах, так и на внешних жестких дисках[265]. Они могли бы сдавать эти ресурсы в аренду тем, кому их не хватает. Контакт между арендодателями и арендаторами через сеть мог бы обеспечить дешевый ресурс программистам, занятым написанием крутых программ с расчетом на наше децентрализованное будущее. Тем временем все остальные могли бы сделать неиспользуемое пространство на жестких дисках источником дохода. Это легко доказать, проведя несложные расчеты: терабайт на внешнем жестком диске стоит около 100 долларов, а такой же объем в облачном хранилище в 2014 году предоставлялся такими фирмами, как Dropbox, Google Drive и Amazon Cloud, по ценам от 120 до 500 долларов.
     Как говорит шотландский инженер Дэвид Ирвин, основавший MaidSafe, название этой компании состоит из первых букв фразы Massive Array of Internet Disks, Secure Access for Everyone («Обширный спектр интернет-дисков – безопасный доступ для каждого»). Компания ставит цель предотвратить «экологическую катастрофу», которая назревает при существующей парадигме единого центра хранения данных для внешних хранилищ[266]. Центры хранения данных тратят впустую невероятное количество энергии, поскольку сберегают огромный запас недоиспользуемого вычислительного ресурса в гигантских хранилищах, требующих кондиционирования и дорогостоящего технического обслуживания. Это очень неэффективный способ распределять ресурсы в сети. Чтобы выяснить, каким образом можно действительно оптимизировать сетевые ресурсы, Ирвин изучал муравейники и прочие элементы естественной экосистемы. Мир природы, по его утверждению, – это не что иное, как гигантская децентрализованная внутривидовая и межвидовая система сосуществования. Она не имеет центральной организации. Ирвин выяснил, что муравьи, например, постоянно меняют свои функции внутри колонии, переходя от одной функции к другой в зависимости от того, в чем колония нуждается больше всего в тот или иной момент. Он задался целью разработать компьютерную сеть, способную действовать аналогичным образом: каждый ее узел мог бы попеременно то использовать, то высвобождать дисковое пространство огромного пула компьютеров в зависимости от выполняемых задач.
     В поисках внутренней валюты, которой участники MaidSafe могут оплачивать совместно используемые компьютерные ресурсы, Ирвин обратился к Mastercoin – платформе для децентрализованных приложений на основе биткоина[267]. Mastercoin разрабатывалась как децентрализованная платформа для мобилизации финансовых ресурсов, работающая прозрачно и без посредников на основе биткоинового блокчейна. Она мгновенно генерировала новую валюту, сейфкойны, и собирала инвестиции на постоянное совершенствование MaidSafe. Коммерческое предложение было составлено таким образом, чтобы инвесторы имели возможность покупать сейфкойны как за биткоины, так и за собственную внутреннюю валюту Mastercoin, обычно также называемую мастеркойнами. Хорошая новость состоит в том, что коммерческое предложение принесло колоссальную сумму – 7 миллионов долларов – за пять часов, если считать по курсу на тот момент. Однако есть и плохая новость: всплеск спроса привел к глобальному сбою в генерировании сейфкойнов, отчасти потому, что создатели системы предложили выгодный курс держателям мастеркойна за две недели до выпуска коммерческого предложения. Это означало, что за короткое время количество сейфкойнов, которое можно было купить за мастеркойны, оказалось больше, чем их количество, которое можно было купить за биткоины по рыночному курсу. По сути, это устанавливало в два раза более высокий курс мастеркойна, чем тот, который сформировался на криптовалютной бирже Cryptsy. Мудрые инвесторы увидели в этом классическую возможность арбитражной сделки и немедленно переключились на стратегию зарабатывания прибыли. Зная, что многие разработчики и долгосрочные инвесторы проекта MaidSafe будут покупать мастеркойн, чтобы потом обменять его на сейфкойн, они монополизировали рынок и взвинтили курс до такого уровня, что арбитражный спред упал до нуля. В результате на рынке осталось слишком мало мастеркойнов для тех, кто хотел купить на них сейфкойны. Далее случилось неизбежное: как только коммерческое предложение было закрыто, искусственно поддерживавшийся курс мастеркойнов упал, а толпа разозленных инвесторов осталась с большим количеством неликвидных альткоинов на руках и без всякой возможности купить сейфкойны. MaidSafe и Mastercoin пытались компенсировать их убытки, выкупая назад некоторый объем сейфкойнов и перепродавая их со скидкой за биткоины, однако вся эта история оставила крайне неприятный осадок, а некоторые измученные инвесторы вполне предсказуемо отзывались о ней как о классическом случае «накачки и сброса», размещая сердитые посты на биткоиновых форумах. Но более вероятно, что все это стало результатом неумелого планирования. В конце концов, и сама MaidSafe оказалась в невыгодном положении, когда обвал курса мастеркойна заставил ее снизить общую сумму фандрайзинга до 5,5 миллиона долларов. Это не единственное негативное последствие, но отныне блистательный новый продукт, как ни грустно, оказался связан с историей о катастрофическом фандрайзинге.
      
     Несомненно, эта проблема MaidSafe повлияла и на других новаторов, занимавшихся проектами из серии Blockchain 2.0 и обсуждавших вопрос о том, как следует организовать выпуск новой валюты, вести фандрайзинг и поддерживать веру в проект в профессиональных сообществах. Кроме того, им также приходилось думать, как не войти в конфликт с законом. Эти опасения особенно усилились в 2014 году, когда Комиссия по ценным бумагам и биржам наложила штраф в 35 тысяч долларов на бывшего владельца SatoshiDice Эрика Вурхиса, заставив его к тому же отказаться от 15 тысяч долларов прибыли за продажу акций этого проекта на основании незарегистрированного коммерческого предложения[268]. Такие крупные проекты, как Ethereum, не только привлекают наиболее яркие программистские таланты, но и нанимают нескольких опытных адвокатов и финансовых инженеров, чтобы выписать правила работы к удовлетворению всех сторон.
     Однако «все» в этом контексте включают одну категорию лиц, которой особенно трудно угодить, – это законодатели. Юристы, постоянно действующие в роли посредников между новаторами в области криптовалют и государственными чиновниками, всячески пытаются заставить последних выработать законодательные нормы, регулирующие понятия, которых никогда не существовало в традиционном праве. «Вы полагаете, что трудно дать определение биткоину с юридической точки зрения. А теперь мы пытаемся выяснить, что с точки зрения закона представляет собой автономная компания, – говорит старший адвокат юридической фирмы Perkins Coie Джекоб Фарбер из Вашингтона. – Для них это нечто из “Матрицы”»[269].
     Программистам постоянно приходится обгонять самих себя в технологическом плане. Если биткоиновый блокчейн служит базовым протоколом по умолчанию для этих новых приложений, ему наверняка потребуется серьезная модернизация, прежде чем удастся добиться совместимости со всеми этими захватывающими дух новациями. Например, биткоиновый блокчейн обрабатывает всего лишь семь транзакций в секунду (сравните с 10 тысячами транзакций в минуту у Visa) по той причине, что существует очень жесткий лимит на объем данных, который можно включить в один блок. Если мы хотим расширить возможности системы и включить в транзакцию данные о других параметрах обмена помимо биткоинового платежа, то этот лимит следует снять. Кое-кто беспокоится о том, что майнеры потеряют стимулы для подтверждения транзакций, если будут заниматься контрактами на покупку-продажу дорогостоящих активов. По идее, вознаграждение майнеров не должно зависеть от суммы сделки, информация о которой включена в блок. Существуют проблемы с комиссионными, взимаемыми с транзакций в биткоинах на незначительную сумму. Такая практика, как и ограничение объема данных, была введена для того, чтобы предотвратить спамовые транзакции, сделав их запредельно дорогими для недобросовестных игроков. С их помощью последние проводят распределенные атаки типа «отказ в обслуживании» или DDOS-атаки. Проблема состоит в том, что слишком высокие комиссионные мешают развивать некоторые приложения серии Blockchain 2.0, обрабатывающие большие объемы информации об индивидуальных транзакциях на незначительные или нулевые суммы в денежном выражении. Например, к таковым относятся онлайн-голосования на основе блокчейна или пересылка зашифрованных сообщений. К счастью, среди поразительно быстро растущего глобального сообщества программистов, работающих над биткоином, находится много таких, которые стремятся либо усовершенствовать базовый протокол, либо найти обходное решение для новых приложений.
     Помимо чисто технических проблем на пути к выведению этих проектов на рынок и обретению ими популярности, возникают серьезные маркетинговые трудности. Вспомним об идее интеллектуальных контрактов. Традиционные контракты зачастую требуют согласования с юристами, поскольку жизнь становится все более сложной и невозможно отразить все эти сложности в контракте или программном коде. Если кто-то не в состоянии выплатить взятый кредит, то продление срока его погашения может соответствовать интересам кредитора. Можно ли определить это, если контракт автоматически исполняется компьютером? Наличие возможности обратиться в суд, который способен разобраться во всех тонкостях дела и устранить разногласия между сторонами конфликта, – в интересах всего общества. Мы знаем, что, например, банкротство – этот освященный временем способ поощрения инноваций и предоставления второго шанса – помогало экономике США восстанавливаться после кризисов более успешно, чем экономика тех стран, где к должникам проявляется больше снисхождения. Люди могут упорствовать, отказываясь от таких возможностей, или чувствовать себя неуютно, исполняя автоматически контролируемый интеллектуальный контракт. Однако основанные на блокчейне решения (при условии их реализации) благодаря своей эффективности обещают радикально снизить затраты. Поэтому стоит задуматься о создании неких гибридных моделей, в которых к блокчейну интеллектуального контракта «прикреплена» возможность его судебного «офлайнового» исполнения.
     Гибридные войны, компромиссы, прагматичные решения – между этими вариантами должна существовать возможность выбора, если идеи Blockchain 2.0 способны прорваться из виртуального мира в реальный. Некоторые суровые идеологические воззрения следует смягчить, и это уже происходит. Кое-какие новые проекты пытаются воспользоваться биткоиновой децентрализованной структурой, но все равно опираются на силу и эффективность внутренней централизованной системы, чтобы создавать ценность для покупателей.
     Один из таких проектов под названием Realcoin попал в поле зрения общественности летом 2014 года. Его основали удачливый биткоиновый инвестор Брок Пирс и бывший директор по рекламе Рив Коллинз[270]. Риалкойн – это новая криптовалюта, предлагающая пользователям право обменять ее на доллары в любой момент. Цифровые монеты могут покупаться и продаваться владельцами через биткоиновый блокчейн, что позволяет людям, по сути, легко и дешево перемещать активы. Теоретически это так же выгодно пользователям в любом уголке мира, как и пересылка долларов. Но эта простая на первый взгляд идея сталкивается с проблемой, характерной для всех цифровых валют: чтобы сохранять свою стоимость, им необходимо доверие сообщества. То же самое касается и риалкойна. Таким образом, проблема доверия и риска невыполнения обязательств опять возникает в среде, которая по определению не требует ни доверенных посредников, ни центральных организаций. Риалкойн воплощает в себе достаточно оригинальное решение этой проблемы: поддержание постоянного резерва обеспеченных долларами активов, публикация состава своих активов в режиме реального времени и самое важное использование блокчейна для подтверждения достоверности учета. Это централизованная система, зато она прозрачная.
     Еще более централизованная версия аналогичной системы – это Bitreserve[271]. Этот стартап, основанный создателем службы технических новостей и обзоров CNET Халси Майнором, разрабатывал программу перевода биткоинов из электронного кошелька на уникальный счет Bitreserve, который позволяет использовать внутреннюю службу мгновенного перевода этой криптовалюты в доллары, евро или иены на соответствующие счета по текущему курсу. Установив эту внутреннюю систему, они могут также проводить дешевые, прозрачные и мгновенные платежи между счетами клиентов Bitreserve, находящихся в любой точке мира. Как и в случае с рипплзами, активы в битрезервах, выраженные в традиционной валюте, представляют собой скорее торгуемые долговые обязательства, чем реальные права на обмен на доллары. Но, в отличие от рипплзов и подобно риалкойнам, они гарантированы резервами в традиционной валюте, принадлежащими самой компании. При этом остатки на ее счетах обновляются и публикуются в режиме реального времени. Преимущество битрезервов состоит в том, что работу всей системы обеспечивает их центральный сервер, а пользователи получают гарантированный запас стоимости, номинированный в валюте по их выбору. Централизация в данном случае разрешает проблему волатильности курса биткоина в децентрализованном блокчейне, но при этом сохраняет возможность быстро и недорого перевести активы в цифровой форме.
     Жизнеспособность битрезерва еще надо подтвердить, но идея Майнора заслуживает того, чтобы над ней подумать. Возможно, с ее помощью удастся получить ответ на вопрос о том, как общепринятые подходы, например резервы в традиционных валютах и централизованный сервер, могут помочь в практической реализации революционных аспектов криптовалюты. Это означает отход от принципа «децентрализация любой ценой», который свойствен большинству успешных концепций криптовалют, однако мы не очень удивимся, если количество стартапов, основанных на аналогичных битрезерву идеях, будет и дальше расти.
      
     СЕО Blockchain.info Николас Кэри говорит: «Представьте, что я Генри Форд и работаю над этим чудесным изобретением – автомобилем, но пока даже не подступился к серийному производству модели T. И тут я выхожу и говорю: “А давайте-ка построим космический корабль!”»[272]. Он хочет, чтобы сообщество программистов, у которых нет возможности заниматься всем и сразу, сосредоточилось на доводке биткоиновой платежной системы, прежде чем переходить к разработке всех этих новых приложений.
     Но нельзя заставить мечтателей перестать мечтать. Создание блокчейна со всеми его сопутствующими возможностями по реорганизации человеческих взаимоотношений и способов вести бизнес разбудило фантазию компьютерных гиков. Они чувствуют, что революция приближается, и стараются найти свое место в ней, совершенно не задумываясь над тем, насколько мы к ней готовы.
     Существуют не только такие стартапы, как Ethereum и MaidSafe, проводящие широко разрекламированные кампании по сбору средств в криптовалюте, но и специальные инкубаторы наподобие Swarm, которые создают деноминированные в криптовалюте финансовые инструменты, чтобы с их помощью спонсировать развитие других финансируемых в криптовалюте децентрализованных стартапов. Появляется одно приложение за другим, одна платформа за другой, и, конечно, это изобилие сбивает с толку. Но ключевая идея состоит в том, что новые программные приложения могут превратить расширяемые платформы вроде биткоиновой в мощные инструменты преобразований.
     Новые стартапы пытаются справиться с бурным потоком инноваций в своей области и отобрать самые многообещающие из них. Компания под названием Chain создает высокоспециализированное программное обеспечение и предоставляет услуги управления сетью фирмам, занимающимся разработкой децентрализованных приложений на основе биткоинового или любых других протоколов и блокчейнов. Компания Coinist создавалась как рейтинговое агентство по оценке цифровых активов и криптовалют, появляющихся на рынке через платформы из серии Blockchain 2.0, такие как Next и Ripple. Ее учредитель Джон Уэлан позиционирует свою компанию как Moody’s Investors Service для криптовалют. Если его услуги находят спрос, значит, следует признать: хотя эмитенты новых видов активов и проводят транзакции на основе децентрализованного блокчейна, они продолжают оставаться централизованными организациями, которые нуждаются в доверии, а следовательно, требуют объективной оценки их надежности. Тем временем венчурный инвестиционный фонд Aleph из Тель-Авива создает условия для развития проектов Blockchain 2.0, предлагая гранты на сумму 50 тысяч долларов тем стартапам, которые занимаются решением проблем, препятствующих развитию этих проектов. По меньшей мере одна консалтинговая фирма – Humint – дает консультации компаниям и предпринимателям о том, как создать собственную корпоративную или персонализированную цифровую валюту.
     В завершение всего вышесказанного следует упомянуть о компании Open Transactions из Цюриха, лоббирующей метапроекты. Она развивает компьютерную программу, которая руководит соединением узлов со всеми конкурирующими блокчейнами, протоколами и монетами в децентрализованной, взаимопереплетающейся сети. Чтобы максимально просто сформулировать очень сложную идею, программа старается создать точки перехода между отдельными платформами, не наделяя «привратников» ценной информацией и не платя им никаких комиссионных. В случае успеха проект создаст единую самофункционирующую, децентрализованную биржу, своего рода огромный виртуальный базар, на котором будет продаваться и котироваться абсолютно все. Учредитель Open Transactions Крис Одом хочет изменить тенденцию, при которой пути соединения биткоина с другими платформами, будь то платформа на основе других криптовалют или с традиционной денежной экономикой, проходят через доверенных посредников: потерпевшая неудачу биткоиновая биржа Mt. Gox собственным примером показывает опасность такого подхода. «Это не то, чего хотел Сатоши», – говорит Одом[273].
     Мы не знаем, одобрил бы Сатоши разработку всех приложений из серии Blockchain 2.0, которые надстраиваются над его валютой и платежной системой, имеющими специализированный характер. Но в том, что всем этим новым способам организации бизнеса и общества теперь открыта дверь, он наверняка увидел бы способ снижения напряженности, которую демонстрирует комментарий Одома. Сатоши положил начало движению децентрализации, которое сегодня борется с предшествовавшей ему системой бизнеса и законодательства, что создает напряженность в социуме и одновременно в самом биткоиновом сообществе. Эта борьба станет предметом нашего разговора в следующей главе.